Галереи

Я уже писал об общих причинах, почему далеко не все объедки объекты культурного наследия будут у меня представлены визуально. На этом этапе наших странствий лакуна столь огромна, что я поясню и частные причины, которые добавились к общим. Ну а в будущем - если нет какого-то иллюстративного материала, значит его и нет, и не было. Если бы я тогда знал, что буду писать отчёт, то, наверно, озаботился бы, а так просто гулял да и всё! 

Многие люди, особенно принадлежащие к женскому полу, жалуются, что в Париже, дескать, грязно. Ну да, город этот, прямо скажем, далёк от стерильности. Но он показался бы практически операционной по сравнению с тем, что было в конце XVIII века. Именно тогда и были придуманы так называемые пассажи ("проходы", в переводе с французского). Торговцы, скооперировавшись, благоустраивали тот переулочек, на котором находились их лавки - перекрывали въезд гужевому транспорту, приподнимали пешеходную поверхность, облицовывая её камнем, а зачастую и накрывали сверху стеклянной крышей (такие пассажи обычно назывались галереями). Благодаря этому покупатель, подъехав на каком-нибудь там фиакре, мог спокойно, не опасаясь утонуть по... (ну, вам по пояс будет!) в грязи и нечистотах, пройтись по магазинам, выбирая товары народного потребления. Вскоре пассажи стали популярными местами не только для шоппинга, но и для прогулок. Там стали открываться театры, а отдельные состоятельные граждане даже поселялись на верхних этажах, благодаря чему имели возможность питать дух и тело, вообще не выходя из-под крыши.

Первый пассаж появился в 1791-м, к середине XIX века их насчитывалось уже порядка пары сотен. Уже поминаемый ранее барон Османн, конечно же, переломал почти что все - сохранилось около 20. Конечно, купцы запросто могли построить новые, но после османновской перестройки в этом уже не было особой надобности - улицы стали чистыми и широкими, можно было спокойно гулять по ним, заходя при желании в магазины.

Наш путь лежал в Галерею Веро-Дода, вход в которую находится по адресу: улица Жана-Жака Руссо, 19. Руссо (по словам Пушкина, "красноречивый сумасброд") выработал, как известно концепцию "независимости и бедности" (или, как это называется сейчас, дауншифтинга). Мы немедленно углядели явного руссоиста - не обращая внимания на прохожих, в постели лежал импозантный господин в очках, при костюме и галстуке, и читал какой-то фолиант, целая стопка которых была сложена на тротуар рядом с ним. На обложке отсвечивала золотом первая буква фамилии автора, но, увы, не Р, а М - возможно, Монтень или Монтескьё. Неизвестно, впрочем, как бы отнёсся философ, провозгласивший: "Просвещение вредно, и сама культура — ложь и преступление," к такому поведению своего последователя... Фотографировать было как-то неудобно - всё равно что, подобно гнусному папарацци, влезть в чужую спальню.

Для идущих мимо французов подобное зрелище, видимо, в порядке вещей. Гораздо больше их привлекло поведение бестолковых русских туристов. Подойдя к переходу, мы нажали на кнопочку. Зелёный свет, впрочем, от этого совсем даже и не загорелся, а раздался печальный вой. Аборигены поглядели на нас с несколько брезгливой жалостью. Скорее, впрочем, не нас, а на меня - я один был в тёмных очках. Дело в том, что кнопочки эти предназначены для слепых, которые желают определить - уже можно бросаться под колёса или стоит немного обождать. Мы потом ещё несколько раз на автомате нажимали на такие кнопочки, и избавились от этой постыдной привычки только дня через три.

Биография Руссо изобилует резкими и неожиданными изломами. Улица его имени вполне унаследовала мятежный дух великого философа. В районе 30-х домов (мы шли к началу) она внезапно и бесповоротно исчезла. После долгих и тщетных поисков, когда я уже решил, что Веро и Дода, похоже, обойдутся без нас, она так же внезапно обнаружилась, причём в таком месте, где мы её решительно не ожидали (в плане это более всего похоже на ту молнию, которую рисуют на заборах юные поклонники Гиммлера).

Сейчас-то я знаю, что над входом в пассаж пишется его название, и для его нахождения надобно идти с задранной головой и читать подряд все вывески (поэтому крайне желательно точно знать его адрес, а то шея затечёт). Но в тот момент, придя приблизительно в нужное место и увидев элегантного негра, открывающего дверь в какую-то подворотню, мы решили, что этот вальяжный мсье уж точно идёт в галерею, и последовали за ним. Негр посмотрел на нас с изумлением, но ничего не сказал, поскольку он был очень вежливый, и быстро исчез в глубине двора.  

Да, конечно, это был никакой не пассаж, а самый обычный двор. Ну, то есть, для Парижа, должно быть, обычный... 

И лестница самая обычная, почти что такая же, как и у нас.

И живут тут, видимо, самые что ни на есть обычные негры. И если мы будем тут шляться дальше, то нам вполне может представиться случай с ними познакомиться. Ну или с обычной полицией на худой конец...

Выйдя на улицу, мы увидели, что промахнулись самую малость - вход в Галерею Веро-Дода рядышком. Её загадочное и романтически звучащее название объясняется весьма прозаично - она была создана на деньги двух мясников, фамилии которых, как легко догадаться, были Веро и Дода. Было это в 1826-м году. 

Ну что я могу сказать? Конечно, роскошно, конечно, богато... Но магазин и есть магазин. Для нас поход в такие места - тяжкая повинность, а уж если идти надо не за покупками, а просто посмотреть... Не знаю, как-то я не впечатлился. Д тоже, поэтому фотографий нет. 

Выйдя на улице Булуа, д.2 (точные координаты, как я уже говорил, важны, а то, если понадобится, то замаетесь искать), мы увидели гораздо более интересное строение. Улица Булуа получила своё название (через несколько трансформаций) от стоявшего здесь когда-то зала для игры в шары (jeu de boules), аналога боулинга. 

Но этот дом не слишком похож на боулинг-клуб. Ни в одном известном мне путеводителе о нём не было ни малейшего упоминания. Только позже я наконец узнал, что это новое здание министерства культуры. То есть, оно не совсем новое - реально это несколько зданий, построенных с 1920-х по 1960-е. Когда они были переданы культуре, возникла задача объединить их в единый ансамбль, что и было сделано Франсисом Соллером, придумавшим замотать их в эдакую ар-нувошную сетку.

Министром культуры сейчас является Фредерик Миттеран, племянник покойного президента, бывший телеведущий канала для геев и любитель тайских мальчиков. Вот у нас министры культуры всё культурнее и культурнее, а уж духовны-то до чего, аж скулы сводит - а с культурой всё хуже и хуже. А во Франции - поставь, думаю, министром хоть вот этого утомлённого пилигрима - а культуре хоть бы хны!  

Миновав гигантское и тяжеловесное здание Банка Франции, мы вышли на площадь Побед (Виктуар). На этой идеально круглой площади сходятся 6 улиц, одна из которых названа в честь маршала Фейяда. Подобно маршалу Брежневу, Фейяд прославил себя победами не столько батальными, сколько придворными. В ознаменовании заключения Нимейгенского мира он решил сделать Людовику XIV приятное, скупив окрестные дома и поручив знаменитому Ардуэну-Мансару, снеся их, соорудить памятник королю и приличествующее монарху архитектурное обрамление. С площадью как-то не заладилось с самого начала. Ардуэн-Мансар был занят Версалем, поэтому все сроки были сорваны, и на открытии, в 1686-м, пришлось даже вместо некоторых фасадов временно устанавливать разрисованные ширмы (хотя, возможно, как и в позднейшем случае с Потёмкиным и его деревнями, это были клеветнические измышления завистников). Король-Солнце тоже был занят Версалем, в который он переехал ещё за 3 года до этого, а в Париж и носа не казал. Маршал Фейяд вскоре умер, его сын позорно проиграл Туринскую битву, отчего Франция надолго забыла о победах не только в Италии, но и где бы то ни было. Памятник Людовику уничтожили санкюлоты в 1792-м. В 1810-м Наполеон распорядился поставить там памятник генералу Дезе, победителю битвы при Маренго, но и он продержался не очень долго (как и сам Наполеон). В 1828-м на площадь вернулся Людовик XIV, но не тот, а новый, работы модного тогда скульптора Бозио. Путеводитель "Афиши" раньше безосновательно утверждал, что король-то голый (перепутав, видимо, с Дезе, который и действительно был почему-то изображён в своём натуральном виде). В новом издании слова "совершенно голым" заменены на "практически голым", что, судя по виденным в сети фотографиям, тоже совершенно (или хотя бы практически) неправда. Но на местности мы никак не могли судить о степени раздетости короля, поскольку при нашем появлении он более всего напоминал высовывающегося из цистерны Василия Алибабаевича - над синим забором торчала только его голова. Вы когда-нибудь фотографировали строительный забор с лениво бродящими вокруг таджиками в оранжевых касках? Если да, то можете посмотреть на него в своём фотоархиве, а если, как и мы, нет, то поверьте на слово, что смотреть там не на что...

Площади Побед крепко досталось от всё того же пресловутого Османна, расширившего улицы, что вызвало существенное изменение фасадов. Этьен Марсель, продолжавший досаждать парижанам и после смерти, проложенной в 1884-м улицей, названной в его честь, добил первоначальный замысел Ардуэна-Мансара окончательно. Ну а если вам всё-таки охота посмотреть на эту площадь, то вы запросто можете это сделать в модном блокбастере "Турист" - появление Анжелины Джоли происходит именно там.

Чуть севернее находится церковь Богоматери Побед (Нотр-Дам-де-Виктуар), заложенная в честь знаменитой среди почитателей д'Артаньяна осады Ла-Рошели, в 1629-м. Денег, как водится, не было, поэтому построена и освящена она была только в 1666-м. В 1687-м там был похоронен Жан-Батист Люлли - первый (в хронологическом порядке) великий французский композитор-классик. Третий и последний - Рамо - похоронен, как мы помним, в Сент-Эсташе, а вот где нашёл последнее пристанище втиснувшийся между ними Куперен, я не знаю, но жил он в паре кварталов отсюда, о чём свидетельствует мемориальная доска. Церковь не отличается какими-либо архитектурными изысками, интересна она совсем другим. 3 декабря 1836-го отцу Шарлю Дегенетту, разуверившемуся священнику этого храма, явилась Дева Мария, укрепившая его дух. С тех пор Богоматерь не только неоднократно обращала грешников, но, более того, врачевала не только душу, но и плоть. В церкви находится около 37000 табличек, принесённых благодарными исцелёнными. Множество из них укреплены на стенах. Перед чудотворной статуей Мадонны - коленопреклонённые молящиеся разных рас и возрастов, для которых, возможно, Она - последняя надежда. Воля ваша, но фотографировать в таком месте (а уж тем более со вспышкой - там довольно темновато) - это какое-то святотатство...

От храма веры и благодати рукой подать до храма алчности и наживы - на Банковской улице, д.5, находится вход в открытую в 1826-м (обычно указывают 1823-й, но это год начала постройки) Галерею Вивьен. К Вивьен Вествуд она прямого отношения не имеет, просто другим концом выходит на улицу Вивьен, д.6, которая при своей прокладке в 1600-м получила название в память только что умершего эшевена Парижа Вивиана. Когда и почему она сменила пол, сказать не берусь...

На другой стороне улицы Вивьен - старое здание Национальной Библиотеки. К сожалению, фейядовщина протянула свои лапы и сюда - фасады были занавешены грубо размалёванной рогожей. Фотографировать было нечего, и мы зашли в близлежащее здание (ул. Вивьен, д.2), где раньше стоял особняк упокоившегося в Сент-Эсташе Кольбера, суперинтенданта Людовика XIV. Ныне там находится вход в Галерею Кольбер (опять же 1826-го года). Нет, я не хочу сказать, что они все совсем уж одинаковые. Где-то больше мрамора, а где-то золота. Но всё-таки любой петербуржец, хоть раз бывавший в универмаге "Пассаж", ничего особо нового в парижских галереях не увидит. Отцы (и матери) города, кстати сказать, сейчас усиленно превращают Петербург в Париж, причём Париж доосманновский. И если мне, допустим, надо попасть от Михайловского замка к Армянской церкви, то между проходом по заваленному снегом и льдом тротуару, на который то там, то сям падают сосули в рост человека, и хлюпаньем по грязной жиже меж экипажами, которые если на тебя и не наедут, то уж окатят с ног до головы, я смело выберу "Пассаж". Там чисто, там светло, там безопасно... Но это выбор прагматический, а не эстетический. Ну а тем, кто всё-таки упорствует в своём желании не услышать о галереях, а увидеть их, настоятельно рекомендую обратиться к трудам классиков.

Выход из Галереи Кольбер находится в доме 6 по тесной улице Маленьких Полей (Пти-Шан, в 1634-м её проложили через огороды, но уж совсем Огородной назвать не решились). Рядом, в доме 4 - ещё один выход из Галереи Вивьен (она Т-образная в плане).  Напротив, в доме 5 - коротенький Пассаж 2-х Павильонов. Что это за павильоны или хотя бы где они, мне неизвестно, а известно то, что по этому пассажу можно пройти на улицу Божоле. Божоле и примыкающая к ней улица Монпансье названы не в честь выпивки и закуски, а, как и ещё одна примыкающая к Божоле улица Валуа, в честь титулов герцога Орлеанского, во владения которого мы и вступаем.