Ле-Аль

Дождь на земной поверхности к тому времени кончился. Температура была в районе 20-22 градусов и, в то время как наша многострадальная Родина изнывала от убийственного зноя и задыхалась в дыму пожарищ, оставалась такой до нашего отъезда. Как тут не вспомнить слова Тэффи: "Вместо того, чтобы лежать в святой русской земле с пулей в груди, приходится топтать поганые парижские тротуары". Как я уже упоминал, я не очень хорошо переношу жару, поэтому такие условия явились для меня просто благословением Господним. Мэр Деланоэ, как всегда насыпавший на берегах Сены горы песка и навтыкавший пальмы, чтобы его соориентационники могли публично демонстрировать друг другу и окружающим зевакам упругость своих ягодичных мышц, был, полагаю, недоволен этим сибирским холодом. Но уж извините, товарищ Бертран, мы один раз приехали, а вы тут всё время живёте, нарезвитесь в будущем году... Дождь, кстати сказать, тоже был ещё только один раз, а всё остальное время погода была просто идеальной для пеших экскурсий.

Квартал, в котором нам предстояло прожить две недели, называется Ле-Аль. Сразу хочу заметить, что слово "квартал" по отношению к Парижу имеет несколько иное значение, чем привычное нам понятие "прямоугольник, ограниченный четырьмя ближайшими пересекающимися улицами". Во времена какой-то очередной административной реформы Париж был поделён на районы. Впоследствии выяснилось, что они слишком большие, и для удобства управления каждый район был поделён на четыре "четвертушки" (quartier), которые были, конечно, разные по размерам и форме. Эти-то вот "четвертушки" и называются в русском переводе "кварталами". Ныне они имеют только историческое значение, потому что сейчас Париж поделён на 20 округов, пронумерованных по спирали от центра к окраинам. Мы жили в 1-м - центральнее некуда!

Ле-Аль (Les Halles) можно перевести как "склады". Эти самые склады на самом деле являлись Центральным парижским рынком (не отсюда ли родились строки Высоцкого: "Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад"?), функционировавшим с 1137-го года. Именно его Эмиль Золя называл "Чревом Парижа". Конечно же, как и около любого рынка, там вечно крутились всякие прохиндеи - воры, жулики, проститутки (знаменитая улица красных фонарей Сен-Дени - в двух шагах), фальшивые калеки, увековечившие себя в названиях Большой Нищебродской и Малой Нищебродской улиц. В память о знаменитом шалмане "Лебедь", в котором деклассированные элементы продавали краденое и тут же пропивали вырученные капиталы в компании своих весёлых подруг, улица, на которой он находился, сохранила название Лебединой. Наш же путь лежал поперёк, по улице Пьера Леско. Надо сказать, что в Петербурге можно прошагать несколько вёрст, но так и не узнать, на какой улице ты находишься. В Париже с этим всё в порядке - на каждом шагу понатыканы таблички с номером дома, номером округа, названием улицы и, если улица названа в честь какого-нибудь исторического лица, кратким пояснением, кто же это был такой. В России с последним уж совсем беда, особенно если приедешь в какой-нибудь незнакомый город. Конечно, улицы Ленина или Пушкина не требуют особых пояснений (да и то для россиян, а не для иностранцев), а что такое Таховский бульвар, улица Грибакиных, Вилле Песси или, пуще того, Залмана Нахимсона? Был ли этот Залман пионером-героем, отважно сыгравшим оккупантам на своей скрипочке  "Хава нагилу", уважаемым виртуозом-гинекологом или кровавым большевистским комиссаром? Никому неведомо... Ну а Пьер Леско был отнюдь не родственник коварной Манон, доставившей столько страданий несчастному кавалеру де Грийе, а совсем наоборот архитектор, спроектировавший, помимо всего прочего, Лувр. Я потом видел в Лувре его портрет - эдакий бородатый хитрован, чем-то смахивающий на Афанасия Фета. Как мы знаем, Лувр стал королевским дворцом при Карле Мудром. Когда тот скончался в возрасте 42 лет (что доказывает, что чтение книг здоровья не прибавляет), а все 800 тысяч томов его библиотеки были сданы в макулатуру, Лувр опять пребывал в запустении, пока в 1546-м году Франциск I не поручил его перестройку этому самому Леско. Впрочем, теперь от тех построек мало что осталось...

Мало что осталось и от Центрального рынка - в 1969-м тогдашний местный Онищенко объяснил президенту Помпиду, что негоже разводить в центре города такую антисанитарию, и рынок был постепенно, к 1973-му, уничтожен. Под землёй был построен тот самый огромный пересадочный комплекс, посещения которого я всеми силами старался избежать, и торговый центр. Надо было решить, что построить на поверхности. Тут надо сказать, что Парижу как-то не очень везло с местным руководством - один Этьен Марсель чего стоит! Терпение центральных властей иссякло в 1871-м, после всех выкрутасов Парижской Коммуны. Столичный мэр потерял доверие президента основательно - больше ста лет, вплоть до 1977-го, Парижем управляло непосредственно Министерство внутренних дел в лице особого чиновника, рангом не ниже замминистра. В те времена таким чиновником был некий Жак Ширак (ставший в 1977-м первым мэром), которого Помпиду ласково именовал "мой бульдозер". Шираку почему-то втемяшилось в голову разбить на этом месте парк, чего крайне не хотел Помпиду, справедливо опасавшийся, что вся эта шваль, которую с трудом удалось более-менее разогнать, начнёт творить свои тёмные делишки прямо на вольном воздухе, под сенью кустарников. На месте рынка было решено построить, как теперь это называют, торгово-развлекательный комплекс. Ширак, зная о смертельной болезни президента, затягивал этот процесс, насколько мог. Когда наконец Помпиду умер, Ширак обратился к новому президенту Жискар д'Эстену с вопросом - ну дык типа что, как и договаривались, парк делаем? Жискар, у которого и без каких-то дурацких парков был хлопот полон рот, ответил согласием. Теперь в этом парке, как и предвидел прозорливый Помпиду, тусуются, по слухам, в основном наркодилеры и их клиенты, и порядочным людям заходить туда абсолютно незачем. Мы и не заходили...

Кусочек торгового комплекса, как раз со стороны улицы Леско, всё-таки был построен. Ныне это сооружение (Форум де-Аль) гордо делит с Монпарнасской башней звание самого уродливого здания Парижа. Приезжайте-ка, господа парижане, в Санкт-Петербург, пройдитесь по центру и посмотрите на те, как их стыдливо именуют, "градостроительные ошибки", которые наляпаны то там, то сям при попустительстве нашей шепетовской градоначальницы! Возможно, это несколько примирит вас с этим самым Форумом, он выглядит всё-таки достаточно цивильно. Вот он, собственно:

Нет, это не мы идём! Вообще-то и фотография снята два дня спустя, но тоже после дождя. Как легко видеть, это пешеходная зона, как утверждается, первая в Европе, но ручаться не могу. Одна из причин её появления - чтобы клиенты не могли подъезжать к жрицам продажной любви на автомобиле, а шли ногами. Не знаю, насколько это возымело действие - для милого, как известно, семь вёрст - не околица. Но жить, конечно, в таком месте приятнее, чем на забитой дальнобойными фурами автостраде. Мы подошли справа, с улицы Леско, перед вами панорама улицы Рамбюто, а наш дом - справа, где телефонный магазин, но прежде чем к нему подойти, посмотрим повнимательнее на фасад Форума.

Этот вот летучий кот (chat qui vole), персонаж одноимённого популярного молодёжного романа Франсуа Давида, является одной из любимых тем парижских граффитистов. Не знаю уж, о чём говорится в книге, но, насколько мне известно, это некий каламбур, поскольку по-французски "летать" и "воровать" - одно и то же слово. Кстати сказать, по этой самой причине фильм "Летят журавли" в французском прокате назывался "Летят аисты", что, конечно, совершенно неправильно с точки зрения орнитологии, но дело в том, что и слово "журавли" (grues) довольно двусмысленно - оно обозначает (или, во всяком случае, обозначало в 60-е годы) женщин лёгкого поведения. Конечно, лента под названием "Вороватые бл...и" пользовалась бы популярностью, но, скорее всего, не у той публики, на которую рассчитывали создатели этой трогательной и лирической картины.