Эспланада Инвалидов (I)

Важное предупреждение

Этот пост носит несколько новаторский характер. Дело в том, что у меня получились две части - текст, к которому нет иллюстраций, и картинки, к которым нет подписей (разве что - "а слева было это"). Подумав, я решил разместить их параллельно, наподобие того легендарного издателя, который снабжал трагедии Шекспира фотографиями пикантных девиц в купальниках и без оных. Поэтому, если кого сильно смущает абсолютное несоответствие визуальной и текстовой информации, то можно сначала прочитать текст, а потом посмотреть картинки, или наоборот - сначала посмотреть картинки, а текст и вовсе не читать.

Живи мы, скажем, в Руасси, где жили Ж и Д в прошлый приезд, или в Ле Гише, где обычно жил я, мы, наверно, более бы не рискнули высунуть нос на улицу до самого вечера, а то и вовсе заболели бы каким-нибудь гадким плевритом. Ну а тут мы, хоть и напоминали выброшенных бурей на берег Ихтиандров, но замёрзнуть не успели, переоделись в сухое, поели тёплой снеди и попили чаю-кофею. Единственной проблемой было то, что нам не во что было переобуться. И вот тут-то необычайно пригодилась прихваченная в аэропорту газета "Монд" - выяснилось, что по своей гигроскопичности она практически не уступает прославленной "Социалистической индустрии", а по объёму, пожалуй, превосходит и "Литературку". Обувь практически просохла за 3 перемены, и даже несколько страниц остались в запасе (больше, по счастью, они не понадобились). По-моему, как раз именно из этих страниц я впервые и узнал о "деле Бетанкур".

Во Франции-то, конечно, все об этом слышали, кто даже и не хотел, а в России разве что упомянули в качестве курьёза в рубрике "Их нравы", поэтому вкратце расскажу, в чём тут дело. Лилиан Бетанкур - самая богатая женщина Европы, светская львица, благотворительница, коллекционер произведений искусства, на старости лет (на момент моего рассказа ей было 87) связалась с каким-то аферистом-фотографом и надарила ему подарков на полтора лимона евров. Ну да мало ли какие причуды у богатых, и мало ли каким фокусным расстоянием мог похвастаться объектив этого фотографа - наше дело, собственно, сторона. Но мадам вроде как даже сделала этого самого папарацци своим единственным наследником, что совершенно не понравилось её дочери, которая и подала на сладкую парочку в суд. И это тоже, в общем-то, чисто внутрисемейное дело, и оно эдак вялокуще тянулось несколько лет. Но в рамках расследования были прослушаны записи, сделанные предусмотрительным дворецким, и в аккурат в июле 2010-го было объявлено, что фотограф - это полбеды. Мадам Бетанкур, оказывается, помыкала министрами, которые одновременно кричали про борьбу с коррупцией и пристраивали на непыльные работы в благотворительные фонды своих жён да племянниц, а за это закрывали глаза на шалости богатейки с налогами. Пуще того - частым гостем дома Бетанкуров в городе Нейи был мэр этого города, якобы никогда не уходивший из гостей без пухлого конвертика за пазухой. Да и это бы ничего, но звали этого сребролюбивого мэра Николя Саркози, и свои привычки он, как утверждал соглядатай-дворецкий, сохранил и на федеральном уровне, только уже не сам ходил, а гонял к гостеприимной филантропше своих вышеупомянутых министров. Криков-то было! Не знаю, честно говоря, чем дело кончилось (ничем, судя по всему), поскольку я уехал, а у нас здесь это никому не интересно - у нас таких бетанкуров и таких министров хоть поварёшкой черпай, и никто их ни в какие суды не таскает... А к чему я это рассказал, станет ясно чуть погодя.

Дождь, кстати сказать, кончился минут через 5 после нашего прибытия и более не начинался. Небо продолжало оставаться мутным и склизским, но мы вспомнили о героических поляках, те из которых, кто остался в живых, сейчас, наверно, тряслись на автобусе куда-нибудь на Монмартр, а то и вовсе плавали по Сене - может, на кораблике, а может и так... Всё-таки было бы обидно побывать в Париже в день Национального праздника и не поучаствовать ни в одном из его мероприятий. Нет, на фейерверк мы решили идти, даже если будет объявлено, что на это время запланирован конец света. Но до фейерверка ещё долго, а сейчас мы попытались отправиться на встречу с вооружёнными силами, только теперь не в Сен-Жермен-де-Пре, а на самую главную площадку - эспланаду Инвалидов.

Оба этих слова требуют пояснения. Эспланада - это вообще-то такой старинный фортификационный термин, означающий пустое пространство перед крепостью, на котором осаждающим спрятаться абсолютно негде, зато защищающимся крайне удобно поливать их артиллерийским огнём. Впоследствии это слово стало обозначать просто большую (в данном случае 250 на 487 метров) открытую площадь. А инвалиды в данном случае - вовсе не те убогие калеки, которые ходят по метро и жалостными голосами поют о том, что с неразлучным своим автоматом побывал не в одной я стране, а, скорее, просто ветераны. Одним концом эспланада Инвалидов упирается в мост Александра III, который легко отличить от всех прочих парижских мостов по его купеческой роскоши, а другим - в Дом Инвалидов, который совсем не похож на те богадельни, к которым мы привыкли в России, и который тоже легко отличить от всех прочих парижских зданий по его золотому куполу. Впрочем, об этих архитектурных сооружениях мы поговорим в другой раз.

Уже натоптанной дорожкой мы прошли на станцию "Этьен Марсель", сели на родную четвёртую линию... Вот тут надо, пожалуй, сказать, что парижское метро имеет такую хитроумную структуру, а линии извиваются столь прихотливо, что своё путешествие желательно, особенно поначалу, пока не обвыкнешься, распланировать заранее - нам надо было на юго-запад, а мы поехали на северо-восток, но не потому что перепутали, а потому что так ближе. Проехав две остановки, мы пересели на восьмую линию.

Восьмая линия - последняя из первоначально запланированных. Она особо ничем не примечательна, за исключением того происшествия, которое было описано знаменитым Пьером Синьяком в его романе "Преступление последнего метро". Как, вы не читали? Я, признаться, тоже... Синьяк был, насколько я понимаю, кем-то вроде нашей Дарьи Донцовой, только француз и мужского полу (впрочем, говорят, что и Донцова - это мужик или, вернее сказать, целая бригада мужиков).

Насколько мне известно, единственная книга Синьяка, изданная на русском языке, это "Бисер перед свиньями". Её легко найти и в интернете, если у кого-нибудь вдруг возникнет такое желание. Вот какая аннотация была предпослана сему опусу: "Смеху, иронии и насмешке есть место и в детективе. Это еще раз доказывает один из лучших `детективщиков` Франции - Пьер Синьяк. Интрига, человеческая низость, любовь, смерть и... случайность - вот его герои, с кем впервые знакомится российский читатель." Что тут ещё прибавить? Лично мне хватило этой аннотации и первого абзаца... Вот взятый оттуда пассаж, вполне, думаю, показательный: "Покружившись в воздухе, тело шлепнулось на тротуар: череп треснул словно переспелый плод, а раздутый живот любителя пива лопнул, кишки вывалились наружу и свернулись на асфальте наподобие связки сосисок на витрине колбасной лавки."

Синьяк много лет пробавлялся произведениями типа "Добрый день, господин Кошмар", когда вдруг в 2001-м выпустил это своё "Последнее метро", основанное не столько на пылкой фантазии автора, сколько на реальных событиях. На расспросы коллег он отвечал, что, дескать, купил кой-какие любопытные документики, и это только первая часть, а дальше там такой матерьялец, что вы все только носами зашмыгаете. Первыми (и последними) зашмыгали носами соседи удачливого автора. Вызванная полиция вскрыла дверь и обнаружила, что за несколько дней бодрый, хоть и не первой молодости, беллетрист превратился в малоаппетитную биомассу, как будто провалявшуюся с полгода где-нибудь в лесу. Опознание в связи с этим было крайне затруднено, да никто и не хотел им особо заниматься, поскольку следов взлома и насилия обнаружено не было. Не обнаружены были и те самые материалы, про которые молол слишком длинный язык покойного, да, может, их и вовсе не было - мало ли что наболтает бульварный писака. Журналисты позубоскалили, что, дескать, смерть Синьяка оказалась столь же абсурдной, как и в его произведениях, и на этом дело было закрыто.

Не могу сказать, как именно всё это описано в "Последнем метро", но события развивались так. Воскресным вечером 16 мая 1937-го, примерно в 6.30, на станцию "Порт Доре" прибыл поезд метро. Народу было немного, а в одном из вагонов была и вовсе единственная пассажирка - эффектная молодая брюнетка. Её внешний вид несколько портила только та малосущественная деталь, что означенная барышня лежала в луже крови без всяких признаков жизни. Полиция обнаружила при ней поддельные документы на имя Летиции Туро, 29 лет. Позже выяснилось, что мнимая Летиция была частным детективом, нанятая анонимным заказчиком для сбора сведений о зловещей тайной организации, окрещённой газетчиками "Кагуль". Кагуль - это такой своего рода остроконечный капюшон, входивший в средние века в облачение некоторых монашеских орденов и позволявший при необходимости весьма успешно скрывать своё лицо. Как оказалось, организация эта, называемая её членами "Тайный комитет революционного действия", ставила перед собой задачу ни много ни мало ниспровержения существовавшей с 1870-го Третьей Республики и установления диктатуры фашистского типа. На роль главы государства кагуляры планировали героя Первой Мировой маршала Филиппа Петена (хотя он, по его собственному утверждению, и отказывался). По результатам расследования осенью того же 1937-го было арестовано 70 человек и изъято 2 тонны взрывчатки неизвестного происхождения, но столь высокого качества, что она явно была сделана на высокотехнологичном оборудовании, а также автоматы, патроны и прочая подобная дребедень. Только спустя десятилетия были преданы огласке данные, что в одном только Париже в состав "Кагуля" входило около 12000 человек, в том числе военные, полицейские и даже молодой Франсуа Миттеран.

Начавшаяся Вторая Мировая война прервала процесс по делу "Кагуля". Вскоре под напором немецких войск пала Третья Республика, президент Лебрен и премьер-министр Рейно отстранены от своих должностей, а вся полнота власти была передана маршалу Петену. Тем не менее, далеко не все кагуляры (включая и освобождённых арестантов) приветствовали эту ситуацию. Многие из них были не столько фашистами, сколько националистами, относились к немцам, мягко говоря, с прохладцей и вследствие этого примкнули к Сопротивлению. После войны дело "Кагуля" возобновилось, но многих уже не было в живых, кое-кто и вовсе оказался героем-освободителем, а иные как сквозь землю провалились, так что, насколько я знаю, никакого внятного судебного решения вынесено не было.

Но хватит о таких ужасах, поговорим лучше о дамской красоте. В 1907-м молодой французский химик Эжен Шюллер изобрёл первую в мире безопасную синтетическую краску для волос, названную им "Ореол" (Auréale). По легенде первым испытателем этой краски была его жена. Испытание прошло успешно, и двумя годами позже была основана компания под названием "Французское общество безопасных красок для волос". Компания эта занималась не только красками, именно Шюллер изобрёл, например, первый в мире шампунь. Дело процветало, и вскоре Шюллер смог тратить деньги и время не только на научные исследования, развитие бизнеса и воспитание единственной дочери, малышки Лилиан (Шюллер довольно рано овдовел - видимо, не все краски одинаково безопасны - и больше не женился), но и на хобби. Хобби изобретателя было своеобразным - несмотря на свою несколько сомнительную фамилию (она, впрочем, эльзасского происхождения, а там и не такие можно встретить, одна Патрисия Каас чего стоит!), он боролся с международным еврейским заговором в целом и премьер-министром Леоном Блюмом в частности, предоставив средства и помещения для желающих заняться этим богоугодным делом. В конце 30-х годов по всей стране прошла серия терактов, взрывов и загадочных убийств. Правительство Блюма пало, но Шюллера и его приятелей это ни капельки не остановило, и тайные собрания в штаб-квартире косметической компании продолжались. Да, проницательный читатель уже догадался - именно на деньги, истраченные модницами на свои притирания, была создана организация "Кагуль", именно в тех же цехах, где и пудра, изготовлялась взрывчатка, именно крашеные блондинки при скромном содействии ефрейтора Гитлера свалили и растоптали Французское государство. Кстати сказать, в 1939-м "Французское общество безопасных красок для волос" стало называться несколько переиначенным названием своего первого знаменитого продукта - "L'Oréal". Подумайте, девушки, об этом на досуге.

После войны "Л'Ореаль"  принял на работу (причём на весьма высокие посты) многих бывших заговорщиков, снабдив их новыми безупречными биографиями и документами. Среди них был бывший редактор выходившей в годы оккупации антисемитской газеты "Французская земля" Андре Бетанкур. Впрочем, тот гадкий фашист был Béthencourt, а этот отважный соратник генерала де Голля стал Bettencourt - разница примерно как между Auréale и Oréal. Бетанкур сделал впоследствии неплохую политическую карьеру и даже две недели был ИО министра иностранных дел. Но наибольших успехов он добился на личном фронте, женившись на дочери Шюллера, которая и стала с тех пор Лилиан Бетанкур. Да-да, та самая любительница фотографов...

Но вот наконец мы вынырнули из мрачных пучин метро и истории на поверхность сегодняшнего дня. К нашему вящему удивлению, здесь стояла прекрасная ясная погода, хотя отдельные лужи и мокрые газоны доказывали, что дождь всё-таки когда-то был. Думаю, поклонникам милитаризма тут было просто раздолье, но даже таким заядлым пацифистам, как мы, всё очень и очень понравилось. Больше словами прибавить нечего, остаётся просто смотреть!